- А я знаю! – смеёшься ты
- Что?! Что ты знаешь? – Я в недоумении и немного напуган. Мне вдруг кажется, что ты знаешь мой как-то секрет.
- Нет, нет! Ничего из твоих секретов я не знаю! – От твоих слов я вздрагиваю и начинаю задыхаться.
А ты смеёшься своими глазами в рыжею лисью крапинку, и продолжаешь, не обращая на меня никакого внимания:
- Я знаю человека, который состоит из кусочков других людей! Вот я о чем!
Моё дыхание приходит в норму, зато удивление-почти-давление лезет вверх:
- Как это?
читать дальше- А вот так! – Твоё лицо становится хитрым-хитрым, ты закрываешь его руками, а потом *Бах!* отводишь руки и почти шепотом, серьёзно-серьёзно продолжаешь:
- Есть такие «люди-потеряшки». Они давным-давно потерялись на этом свете, ещё до того, как родились, наверное. Вот и рождаются они слепыми, немыми и практически парализованными.
Мне кажется, что я слушаю какую-то страшную историю. Не секрет, что напугать меня, раз плюнуть, да и сам я признаю, что - «трусишка». Совсем не знаю, что с этим делать. Но ещё, я очень любопытный! Вот схватился сейчас за пуговицу, мурашки по всему телу, а я ближе к тебе придвигаюсь, чтобы ни слова не упустить.
- И лежат они – эти сморщенные каменные младенцы, не двигаются, пока не услышат голос, что им понравится. Пролежать могут тысячелетиями, но добьются своего! Чего-чего, а упрямства у них хватает. А, услышав, то, что по нраву, тут же начинают говорить, да не «папа-мама» какие-нибудь, а жадно стараются всё выспросить, а по ходу делают вид, что делятся накопленным знанием, тем, что услышали, но на самом деле это маневры такие, чтобы выпытать. Например, выпытывают, как выглядят те, кто говорят с ними, и тут начинается…
«ААА! – Думал испуганно я, представляя, что же там может начинаться. - Войны! Катастрофы мирового масштаба! Жутки слизни размером с водокачку в соседней с нашей деревне – огромные и противные»
-…И тут начинают они себя лепить – глаза себе выбирают, и становятся зрячими. Как взмахнуть поидеальнее рукой и ногой выбирают и начинают ходить, а как ходить-то начали, так в путь собираются..
- И что же такого в них страшного? – Я разозлился. Трусишка трусишкой, а попугаться люблю, поэтому, если не страшно оказывается, то и интерес теряю!
Ты отмахиваешься:
- Слушай! В путь-то они собираются, и не обращают внимание на тех, кто рядом, кто привязался к ним, кто полюбил. Ведь такой человек получил всё, что хотел, и дальше пошел, как вот яблока съел, - всё самое вкусное в живот, а огрызок на помойку. Только огрызки – это люди. По крайней мере, так может вначале показаться!
Ты делаешь страшные глаза, я вновь пугаюсь, и мне тут же становится интересно:
- Вот и ходят они по городам, странам, заходят в деревеньки – сразу-то не признаешь их, выглядят идеально, кажутся особенными, и обязательно найдешь в них то, что близко именно тебе – ведь они – это такой собирательный образ, состоящих из многих-многих. Питаются самыми лучшими чертами, увлечениями, да кто их знает, чем они питаются, эти.. существа (?) – и не знаю.
- О! – Я не знал, что и думать. – А ты откуда знаешь?
- Да бабушка ещё рассказывала, а потом встречал тут одного такого... – Ты пинаешь камешки и смотришь куда-то вдаль, ты не со мной как будто сейчас, грустишь отчего-то.
- И, что, съел тебя? Напугал? Как ты спаслась?
Ты смеёшься и отвечаешь:
- Глупости! Глупости говоришь! «Люди-потеряшки» эти не страшные совсем. Несчастные они, несчастные! И таких же несчастных находят, используют, и дальше идут, а ты сначала не понимаешь ничего и больно тебе от этого. Очень больно.
- Так почему тогда несчастные они? Ничего не понимаю!
- Да, потому что своего ничего не имеют. Умеют только искать и находить, а потом терять и теряться. И, если другие от того, что сближаются, вот как мы, например, радуются от узнавания друг друга, то те, от сближения лишь чувствуют себя так, как будто они сами - не яблоко целое, и уже не то вкусное, что от других они едят, а тот самый огрызок, который выбрасывают, даже не взглянув на него. Им легче достроить образ, чем посмотреть на целое. Чем на себя взглянуть целого, увидеть, что не идеален вовсе каким бы прекрасным голосом не говорил, как бы изящно не двигался, каким бы особенным не видели его другие в начале. Ведь знают они о том, что следует за началом, и бегут-бегут, и не могут остановиться.
- Ужас, какой! – На мгновение мне показалось, что все катастрофы мирового масштаба, противные слизняки и прочее, по сравнение с тем, что чувствуют такие люди (люди ли (?)) ничтожно. Но в другое мгновение я махнул рукой, а ты взяла меня под руку:
- Ладно, не забивай себе голову, но знай, я ещё много чего знаю. Очень много чего!